Скорбные дни

Памяти моей матери Анфисы Ивановны

23 ЯНВАРЯ 1992 г.

Ты боишься тревожить палату
И, сгорая на смертном одре,
Отзываешься сёстрам и брату,
Но не мне почему-то, не мне…
Попроси же вчерашней бруснички,
Подними хоть немножечко бровь,
Расплету тебе обе косички,
Перелью и сыновнюю кровь.
Но, взглянув из-за смертной завесы,
Ты не видишь земное житьё,
Где позорят московские бесы
В телевизорах имя твоё.
Чем ответить на подлое дело?
Высыхают источники слёз,
Оттого мою душу и тело
Ознобил мне крещенский мороз.

26 ЯНВАРЯ. ВОСКРЕСЕНЬЕ.

Утром не умирают,
Утром живут, живут…

Александр Яшин

А над Вологдой месяц голодный,
Половинка луны на весу,
Он не падает в омут безводный
Каждой ноченькой в третьем часу.
Свет его над Софией струится,
Видел он, освещаючи Русь,
Как пытаюсь я жить и трудиться,
Как безпомощно Богу молюсь.
Ведь была не длинна и знакома
Вся ночная дорога к тебе.
Что мешало мне выйти из дома,
Вопреки тишине и судьбе?
Ах, родная, боясь ошибиться,
Не зажёг я ночного огня!
Позвонила, рыдая, сестрица,
Ты закрыла глаза без меня.
Излучая прощальную милость,
Были тёплыми лоб и виски,
Только сердце твоё не забилось,
Не развеяло нашей тоски.
И пока многодневные муки
Угнетались небесным венцом,
Всё теплы были мамины руки,
Ты яснела усталым лицом.

ТРЕТИЙ ДЕНЬ. ВТОРНИК,
28 ЯНВАРЯ —

Поженен не нашивать,
По ягоды не хаживать.

(Из песен Анфисы Ивановны)

На столе твою грудь не терзали,
Снизошла вологодская власть,
Повезли через синие дали
В ту деревню, где ты родилась.
И притихла родная охрана,
Словно чувствуя лодочный крен,
По пути от Успенского храма
До Никольских обрушенных стен.
Твёрд был голос отца Константина,
И заплакала юная дочь…
Но печальна ночная картина,
Завершилась ещё одна ночь.
Облик твой от какой-то утраты
Становился печально суров.
И покорно навеки легла ты
Посреди неоплаканных вдов.
На виду поредевших селений
И кустами заросших полос
Затворилось в могильные сени
Серебро твоих глаз и волос.

СРЕДА, 29 ЯНВАРЯ

Пораздвинув таёжные вёрсты
И оплакав могильную сень,
Уходили родные с погоста,
И печально закончился день.
Уезжали все братья и сестры,
Уезжали друзья и жена.
Как всегда, осторожно, несмело
По снегам пробиралась весна,
Погрустнела родная сторонка,
Остывала родимая печь…
ак когда-то пришла похоронка,
И судьба перестала стеречь.
И Тимониха стала немилой…
Словно брошенный родиной сын,
В этот день с материнской могилой
Я остался один на один.
Заживала земная утроба,
Ледяным закрывалась холстом.
Вот когда поднебесная злоба
Опустилась над белым крестом.
И завыли воздушные духи,
Раскидали в ночи невода,
Загнусили свои нескладухи,
Завизжали на все провода.
Мне казалось, что в целой вселенной
Ни один огонёк не горел.
То ли тешился запад надменно,
То ли север совсем озверел.
До утра, задыхаясь от бега,
Не стихал демонический гимн.
Исполины из ветра и снега
Проносились один за другим.

ЧЕТВЕРГ, ПЯТЫЙ ДЕНЬ

Если нету ни ада, ни рая,
Почему же в предутренний час
Тишину без конца и без края
Небеса опустили на нас?
Небывалое пало безмолвье,
И покуда я сам не затих,
Отыскать бы в снегу изголовья
Незабвенных ровесниц твоих.
Что же, милые, все вы молчите?
Или ветер вестей не донёс?
Умирает ваш давний мучитель,
Остывает родимый колхоз.
И по чьей-то указке безумной
Распорядится новый главбух,
Чтоб пилили последние гумна,
Хоронили последних старух…
Седина на железных ромашках,
Тишина на окрестных полях,
Вдруг запела какая-то пташка
Наверху в тополёвых ветвях!
Для озёр засвистела и пашен,
Разорённых домов и полей
О безмерной усталости нашей,
О любви и надежде моей.
Может быть, эта песенка птичья
Обозначит дорогу и срок,
Восстановит земное обличье
И кресты развернёт на восток…
В день, когда обожгла похоронка
И судьба перестала стеречь,
Так сегодня родная зимовка
Остужала родимую печь!
Вдруг завыла пурга, засвистела,
Мир окутала белая мгла,
И Тимо́ниха вся омертвела
От густого метельного зла.
Я устал в политической битве
И, чихая в газетной пыли,
Верю лишь материнской молитве,
Верю лишь материнской любви.
Той любовью от бед отгорожен,
Не боюсь никакой городьбы.
Страшен мир, если он обезбожен,
Если он утопает во лжи.
Пой в ночи и в тиши поднебесья,
Если ты не фальшивый певец.
Пусть звучит богоданная песня,
Чтобы слышали мать и отец.
Согреваясь, не бегай по кругу,
Отдохни, полежи на меже.
Вспомни бой, пулемётную вьюгу,
Смертный бой на втором этаже…